— Вы родились в Кишиневе, школу окончили в Севастополе, больше 30 лет живете в Петербурге. А когда в вашей жизни появился футбол?
— Моя первая любовь — это команда «Атлантика» из Севастополя. Тогда, десятилетним мальчишкой, я бегал на крохотный стадион «Чайка». К сожалению, в 90-е годы его закрыли, и сегодня там базар. На футбольном поле стоят ларьки с турецкими товарами. Ну а тогда, в 70-х, за «Атлантику» я болел отчаянно. Она была во второй лиге, сражалась за выход в первую. А в высшей лиге я сопереживал киевскому «Динамо». Почему? Потому что Валерий Лобановский, Игорь Беланов, Леонид Буряк — эти фамилии приводили меня в трепет.

— Вы приехали в Ленинград в 1984 году и поступили в музыкальную школу для взрослых. С «Зенитом» тогда же познакомились?
— Нет, еще раньше. В 1980-м у меня поменялось мироощущение. Я с детства любил Питер. Во многом благодаря моему отцу, тоже оперному певцу. Мы жили на Черном море, и в то время, пока вся страна ездила в отпуск на пляж, мы ездили в отпуск в Ленинград. Здесь мы отдыхали, наслаждались музеями, театрами, и я без ума влюбился в этот город. И тогда я решил, что обязательно буду жить здесь. В тот момент Ленинград у меня уже ассоциировался с «Зенитом». И вот с 1980 года я сумасшедший зенитовец. Тридцать шесть лет как болею.

— Вы ведь служили на флоте. Для оперного певца довольно необычная судьба. А футболом на корабле интересовались в то время? 
— В 1984 году, например, в моем кубрике были ребята из Киева, Днепропетровска и Донецка. Конечно, все интересовались футболом. Соответственно, «Динамо» (Киев), «Днепр» и «Шахтер». Я был единственный зенитовец. Когда в 1984-м «Зенит» стал чемпионом СССР, я ощутил невероятное счастье и чувство превосходства над ними. Помню, когда обыграли «Днепр» в тяжелейшем матче, уже стало понятно, что мы можем выиграть чемпионат. Я никогда не забуду встречу со «Спартаком». 7 августа 1984 года, Москва, стадион «Лужники». Тогда Юра Желудков забил Дасаеву с одной точки со штрафного в правый угол — дважды! И мы победили! Дасаев тогда был вратарем сборной, и такой бильярдный удар Желудкова — это высшее мастерство! Для меня это было невероятное счастье! Вообще, для меня нет большей радости, чем победа «Зенита» над «Спартаком». С этим может сравниться только удачный выход на сцену.

— Стычек на корабле между болельщиками не возникало? 
— Нет, но тогда все ребята были просто ошарашены. И «Днепр», и «Шахтер», и киевское «Динамо» были классными командами. От «Зенита» никто не ожидал победы, а мы обставили всех.

— Тяжело вам на флоте было?
— Тяжело. Я ведь был маменькиным сынком, а попал в дедовщину. Но, с другой стороны, служба дала те бойцовские качества, которые потом пригодились в жизни. Мне довелось и в Ансамбле песни и пляски краснознаменного Черноморского флота послужить, и на кораблях. Помню, в 1983 году мы шли в боевой поход на крейсере «Жданов», флагмане Черноморского флота. С заходом в порт Греции. Было очень жестко. Международная ситуация напряженная, все ждали провокаций. Недавно был сбит корейский самолет, холодная война в разгаре. Но обошлось. А вообще море — это семибалльные шторма. Огромный крейсер кидает, как спичку. На корабле, конечно, была дедовщина. У каждого бойца свое положение: «дух», «годок», «карась», «бурый карась» — в зависимости от того, сколько времени он прослужил. В ансамбле тоже было непросто. Когда выходишь на сцену, ты, конечно, певец, но потом за кулисами становишься обычным матросом. Берешь железные ящики, и бегом… Но я сказал, что на мне эта порочная цепь дедовщины закончится. Когда я стал старшим призыва, у меня людей не будили криком «Подъем!». Я включал музыку группы Queen. Принес бобинный магнитофон, и мои ребята просыпались под Фредди Меркьюри. А когда я сходил на берег, они стали играть «Прощание Славянки». Взяли меня на руки, донесли до ворот и выбросили в гражданку. До слез!

— Когда вы закончили службу и приехали в Ленинград, на стадион удавалось ходить?
— В Ленинграде тогда у меня было три адреса: Эрмитаж, Мариинский театр и стадион имени Кирова, который произвел на меня эффект взорвавшейся бомбы. Я был провинциалом, и наш маленький стадиончик в Севастополе, куда я ходил на физкультуру, не мог сравниться с размахом и мощью ленинградского. Помню, как впервые пришел на футбол, взяв билет на матч с московским «Динамо». Для меня эти циклопические размеры арены были большим потрясением. Фантастика! До сих пор помню тот матч.

— Атмосфера на стадионах в Севастополе и в Ленинграде сильно различалась?
— В Ленинграде зрители больше напоминали театральную публику, чем футбольных болельщиков. Серьезные солидные мужчины, которые размышляли о тактической схеме, — для меня это было в новинку. Как-то очень по-деловому. Атмосфера в Севастополе отличалась тем, что никого не волновала тактика, интересно было, как игра развивается, сам процесс. Даже результат порой был не так важен. В Севастополе было больше эмоций: все-таки мы южане. А в Ленинграде у меня было ощущение, что я оказался в компании людей, которые наблюдают за игрой в шахматы. Такой сумасшедшей поддержки, как сегодня на «Петровском», не было. В основном это было солидное, сдержанное боление. Ну а потом, когда «Зенит» вылетел в первую лигу, для меня это стало настоящей катастрофой. И как болельщик, я очень благодарен и Юрию Андреевичу Морозову и Павлу Федоровичу Садырину за то, что вытащили «Зенит». Это великий подвиг. Я считаю, им нужно поставить памятники.

— Можно сказать, что эпоха Садырина для вас любимая в «Зените»?
— Наверное, да. При Садырине я видел команду, в которой прежде всего работает тренерская установка. Плюс я люблю атакующий футбол. На мой взгляд, суть «Зенита» зародилась именно в 1984-м. Это такой футбол, когда команда несется вперед, и никто не может ее остановить. Для меня «Зенит» — это семья. Я не могу сказать, что вот этих футболистов я люблю, а других — нет. И что мне сегодня особенно нравится — это то, что все игроки разные, но яркие индивидуальности. Например, Анюков для меня — это танк, самоходка. Столько лет верен цветам! Юра Лодыгин — человек-кошка. Сегодня «Зенит» — это созвездие, как Большая Медведица. Если убрать хотя бы одну звезду, созвездие будет другим.

— Сейчас вас можно встретить на стадионе?
— На «Петровский» хожу редко — сумасшедший график. Последний раз был на матче с «Тереком» в августе. Пара моих друзей, певцов-болельщиков, на стадион не ходят вообще, потому что можно остаться без голоса, а значит, без работы. Особенно опасно просидеть два часа на стадионе, когда холодная погода. Я, например, все время стараюсь эмоции сдерживать, но не получается! Подскакиваю, переживаю. Можно сказать, что я болельщик итальянского типа, очень эмоциональный. Для меня футбол — это не игра, не спорт. Это театр. Каждый матч для меня как спектакль с неизвестным финалом. Если вы пришли на Шекспира, вы точно знаете, что Отелло в конце концов задушит Дездемону. Футбол в этом отношении гораздо интереснее. Вы никогда не знаете, чем закончится действие. И если мне предоставят выбор — пойти в театр или на стадион, — я выберу футбол.

— Вы ведь учились в школе Римского-Корсакова на Думской. Ее же окончил Эдуард Хиль, который горячо любил «Зенит». А среди ваших коллег сегодня много болельщиков?
— На самом деле я не знаю никого из коллег, у кого бы так снесло голову. Например, когда я на гастролях за границей, полночи могу просидеть в интернете, чтобы обязательно найти трансляцию. Где бы я ни был, я всегда смотрю футбол. Ну и, конечно, я очень страстный. Поражение «Зенита» для меня всегда большой удар. Можно сказать, наступает эмоциональный упадок до следующего матча.

Однажды с новой стороны меня узнали родители. У них была золотая свадьба, и мы всей семьей поехали в Таиланд. В гостинице я нашел интернет и стал смотреть матч со «Спартаком». Мы их просто разнесли! Тогда родители услышали много новых слов от своего сына. Отец был настолько удивлен, что даже вышел из комнаты, сказав: «Я не могу это слышать!».

— Сами вы в футбол играете?
— В детстве гонял мяч во дворе, а сегодня это моя пацанская мечта. Гастроли, репетиции… Как-то раз успел приехать в Таврический сад к приятелям. Пенсионерский такой футбол. Немного побегав, понял, что нужно быть осторожным — велика вероятность травмы.

— Вы написали песню про «Зенит». Расскажите о ней.
— Песня «Царь Лев-Зенит» — это пилотный вариант. Сейчас хочу довести ее до ума и сделать ремейк. Я ее написал после наших побед, когда мы взяли кубок УЕФА. Когда разгромили «Баварию», вынесли «Манчестер Юнайтед» в Суперкубке. Слова пришли быстро. Не поверите, за одну ночь сел и написал. Сначала родился привев. Увидел в атаках наших футболистов такой же напор, как у осы: «„Зенит“ — злой осой он жалит и разит». А потом уже музыка легла сама собой.
 
— На вираже хотели бы спеть?
— С удовольствием! Но я немного их побаиваюсь. Такие отвязные пацаны!

***

Владимир Самсонов — заслуженный артист России. Оперный певец, артист оперетты, исполнитель советской и зарубежной эстрады, артист мюзиклов. Пишет музыку и тексты. Автор песни «Царь Лев-Зенит». 
 
Самсонов — солист Мариинского театра. Его репертуар: Фигаро («Севильский цирюльник»), Панталон («Любовь к трем апельсинам»), майор Ковалев («Нос»), Граф («Свадьба Фигаро»), Джанни Скикки в одноименной опере Пуччини, Дандини («Золушка»). 
 
Награжден медалью Леонардо да Винчи за заслуги в искусстве от Европейской академии естественных наук; медалью «За заслуги в культуре и искусстве» от Академии русской словесности и изящных искусств имени Г. Р. Державина. 
 
Владимир Самсонов выступал в известных театрах и концертных залах мира: Ла Скала (Милан), Метрополитен-опере (Нью-Йорк), Ковент-Гарден (Лондон), Опере Бастилии (Париж), Королевском театре (Мадрид), Большом театре России (Москва), Королевской опере (Стокгольм) и многих других.