– Ладно слово! Сама по себе качественная, профессиональная эстрада сегодня стала анахронизмом. И, увы, не только в России, судя по последней премии «Грэмми». Не хочу уподобляться старому брюзге, но мне, заставшему золотой век нашей и мировой эстрады 1960-х и 1970-х, хочется воскликнуть классическое: «Да, были люди в наше время!..». Когда на федеральных каналах и в Инете в рангах эстрадных мега-звезд уже «запели» блогеры и телеведущие, я могу только диагностировать трагический выход нашей эстрады на пик эпидемии дилетантизма.

– Чем и кем сейчас вдохновляться? Этими «новыми» примитивными мелодиями второй свежести, с аранжировками, сделанными под кальку последних американских хитов нашими крутыми продюсерами? Вдохновляться однооктавным пением, когда ты не понимаешь по стонущим с искусственной хрипотцой безголосым интонациям, то ли девушке еще плохо, то ли ей уже хорошо?

И ведь при этом безрыбье наши люди все равно хотят слушать родную эстраду. Но какую? А ведь каждому поколению нужны свои песни, чтобы с ними потом можно было прожить всю жизнь. Моему поколению со своими песнями повезло. А вот нынешнее просто обворовано. Правда, оно об этом не догадывается и радостно прыгает, позвякивая стеклянными бусами.

– В том-то и дело. В начале 1990-х действительно от советской эстрадной музыки все отмахнулись, как от надоевшей мухи, ведь наконец-то можно было слушать все что угодно и не переплачивать сумасшедшие деньги за диски западных групп АBBA, Modern Тalking... Тогда советская эстрада казалась душным анахронизмом коммунистической пропаганды. И только спустя 30 лет стало понятно, что в советский период был создан золотой фонд советской лирической, военной и патриотической песни, невероятный по масштабу и ценности. Теперь это классика. Сейчас у нас снова предпочитают слушать отечественных эстрадных звезд. Здорово: мы не проигрываем Западу. Но это обманчивая ситуация. Просто сам Запад сейчас выдохся, и там уже давно нет такого ниагарского водопада талантливой музыки и исполнителей, которые буквально все смели на своем творческом пути с 1950-х по 1980-е годы.

– Пусть те, кто стоит у фильтров радиостанций и телеканалов, и каждый профессионал эстрады решают для себя все сами. Желательно, конечно, по совести и по компетентности. Я же на своем месте руководителя эстрадно-театрального направления в Академии музыки Елены Образцовой в какой-то момент осознал грустный парадокс: самый популярный у народа жанр скатился до уровня подблюдных песен и стал в основном востребован лишь в ресторанах и на корпоративах. Я это осознал, потому что видел, как мы долго и старательно учим, а затем выпускаем талантливых молодых людей из академии – в никуда. Где им сегодня петь? При СССР были, конечно, и запреты, и цензура, но при этом были и государственные концертные организации, и эстрадные театры, куда после учебы могла пойти работать талантливая молодежь. Сейчас таких театров нет или они переформатированы. Концертные организации из тех, что выжили в 1990-х, застряли в прошлом и от нынешней молодежи так же далеки, как декабристы от народа. В России к тому же отсутствует система эстрадных агентур и концертных агентов для открытия и продвижения молодых талантов. В оперном мире они есть, а в эстраде только так называемые продюсеры, и этим все сказано.

– Да, конечно. Как известно, спасение утопающих дело рук самих утопающих. Чтобы дать возможность талантливым российским молодым ребятам показать себя зрителям, получить их любовь и признание, мы решили создать театр-шоу «Русский Колизей». Сейчас мы в процессе регистрации, через месяц ждем документы.

Конечно, я задумался и о зрителях тоже: а что же хочет слушать народ на самом деле? Неужели только кабацко-тюремный шансон и пластмассовую попсу, которой его пичкают из каждого утюга? Может, его просто насильно приучают и специально вгоняют в этот формат?

Оказывается, наш отечественный слушатель по-прежнему любит большие и красивые голоса и уже привычно-устало ворчит по поводу очередного провального новогоднего концерта. И я вижу, что ситуация начинает меняться. Наша эстрада дошла до самого дна, а от дна, как известно, дорога только одна – вверх. Скоро уже вновь вернутся на нашу эстраду и голос, и талант, и харизма.

– Никакого пафоса. Колизей по сути своей – прародитель европейского театра. Именно в римском Колизее родилось шоу как жанр со всеми его законами – яркостью, зрелищностью, масштабностью. Там не только разворачивались бои гладиаторов, но и показывали грандиозные костюмированные представления, даже морские сражения. Так что мы хотим продолжить традиции римского Колизея. Только у нас в отличие от него будут литься песни, а не кровь. Потому он и «Русский Колизей».

– И напрасно. Вы наверняка представляете, что это будет что-то вроде кафешантана или кабаре с примесью пошлости и дурновкусия? Но я позиционирую даже начальную планку «Русского Колизея» на уровне парижских «Лидо» и «Мулен руж», бродвейских театров, концертных холлов Лас-Вегаса, где искусство шоу доведено до высшей степени профессионализма... Мне важно зрелищность совместить с глубокой драматургией и режиссурой традиционного русского театра, чтобы все происходящее на сцене несло духовный и нравственный посыл.

– Что касается в прямом смысле носорога и жирафа, то сейчас на генетическом уровне уже все возможно. А что касается совмещения высоких нравственных посылов с фантастическими театральными эффектами, то вариант подобного симбиоза есть, например, в американском кинематографе. Вспомните фильм Джеймса Кэмерона «Аватар» с его спецэффектами и красотой визуального ряда. Трудно найти что-то, сравнимое по фантастичности компьютерных технологий. Можно, конечно, просто сидеть и восхищаться парящими в небе скалами, красочными драконами. Но там при этом существует еще и очень четкий гуманистический посыл – мы все должны быть в единении с природой нашей Земли, жить с ней в гармонии, как и поступают жители планеты Пандора.

Я называю этот театральный прием – «работа с коброй». Вы платочком машете перед головой змеи, и она сосредотачивается только на нем, а вы тем временем аккуратно берете ее сзади за голову другой рукой, и она ваша. Вот так же я хотел бы, увлекая зрителя нашего театра зрелищной красотой внешнего мира, говорить с ним о красоте его внутреннего.

– Я не первый и не последний. Замечательные режиссеры Александр Петров, руководитель театра «Зазеркалье», и Юрий Александров, худрук «Санкт-Петербург-опера», тоже создавали свои театры в тяжелейшие времена – в конце 1980-х и начале 1990-х. Им было очень трудно, но ведь они смогли выстоять, подняться из ничего и завоевать авторитет в театральном мире. Поэтому трудности и преграды я воспринимаю как должное. А вообще, как говорит мой отец: «Хочешь доплюнуть до третьего этажа, целься в пятый».

– Конечно, есть, и они всегда будут, пока жив театр. Во всяком случае нынешняя молодежь, которая приходит ко мне, горит желанием творческой самореализации на сцене. Если бы не они, я даже не стал бы пробовать реализовать наш театр-шоу.

– Это будут и масштабные ревю, и концертные шоу, и новые мюзиклы, и камерные моноспектакли. В последние десятилетия казалось, что музыкальный театр, умирая, топчется на месте. Но начавшийся бум новых отечественных мюзиклов дает надежду, что пациент скорее жив, чем мертв. Конечно, сейчас пишется много шлака, но ведь и с операми было именно так. За три прошедших столетия написаны тысячи опер, а до нас дошли сквозь фильтр времен всего около сотни. Это нормальный эволюционный процесс отбора.

Нашим стартовым проектом стал не мюзикл, а чемпионат певцов «Венец Орфея». Это поединки певцов, которые предполагается проводить регулярно два раза в месяц в течение всего театрального сезона. Это, пожалуй, самый демократичный конкурс, так как на нем нет привычного жюри, экспертов или наставников, а вердикт выносит публика, как в том самом древнем Колизее. У нас нет никаких ограничений ни по возрасту, ни по профессии участников поединков. Главный фактор для победы – талант и харизма.

Этот формат мы опробовали на публике весной и поняли, что не прогадали – поединок между двумя моими выпускниками, один из которых пел композиции Фрэнка Синатры, а другой – «за» Ободзинского, прошел с большим успехом у публики. И совсем недавно на сцене «Лендока» мы провели новый поединок. На этот раз финалистка проектов «X-фактор» и «Большая сцена», участница проекта «Голос», профессиональная певица Олеся Матакова соревновалась с победительницей конкурса «Звездный час», лауреатом международного конкурса «Балтийское созвездие», зубным врачом Натальей Александровой. А лауреат международных конкурсов «Три века классического романса» и «Романсиада» Александр Пахмутов – с лауреатом международного конкурса «Звезда» Алексеем Горбуновым, недавним выпускником академии.

– Я не люблю слово «батл». Во-первых, есть масса русских слов, которые имеют то же значение, – битва, сражение, пря, бой, стычка, поединок... Во-вторых, слово «поединок» наиболее точно передает смысл нашего состязания, в котором певцы сражаются один на один.

А что касается принципа столкновения, то люди всегда будут сталкиваться, в том числе и в своих вкусовых приоритетах. В этом залог движения вперед. Но в культуре есть такая глобальная объединяющая вещь, как талант. Вот это и лежит в основе наших поединков.

– Любой талантливый человек. У нас нет никаких ограничений – ни национальных, ни гендерных, ни возрастных, ни профессиональных. Главное – талант, божий дар, энергетика.

Пение – это единственная профессия в мире, которая может победить любую другую. Если человек вдруг почувствовал, что из него исходит голос и он может петь, он ради того, чтобы стать певцом, бросит все, чем занимался прежде. Я встречал и ученых, и успешных бизнесменов, которые становились певцами... Голос подобен ребенку, которым человек забеременел. И естественно, хочет человек или нет, но ребенок должен родиться.

– Об обязательном наличии вокальной школы надо говорить только в случае, когда речь идет об академической, оперной музыке. У эстрадного певца главное не большой мощный голос, а чтобы пела душа, чтобы его сердце на сцене умело делиться теплом, радостью и болью... Что, у Бернеса, Высоцкого или Утесова была вокальная школа? Нет, конечно. В эстраде свои ценности, но они так же бесценны, как оперные или любые другие, порожденные человеческой душой и дарованным богом талантом.